Не зря я стал горбуном

6 ноября в концертном зале «Крокус Сити Холл» выступит легендарный Гару – первый исполнитель роли Квазимодо в мюзикле Notre Dame de Paris

В программе The Best он представит самые любимые российскими поклонниками песни. Накануне гастролей певец ответил на вопросы нашего корреспондента.

В России вы бывали уже много раз, выступая не только в Москве и Петербурге. Откуда такая любовь к нашей стране?
– Моя подруга Патрисия Каас часто повторяла: «Ты должен увидеть всю Россию!» Так что я послушал ее. И не пожалел! Приезжая сюда, каждый раз вижу, как меняется, как становится лучше ваша страна.

Вас называют самым красивым Квазимодо. Это ли обстоятельство помогло вам пройти кастинг в «Нотр Дам»?
– Вовсе нет! Помню, в Лондоне я играл в этом мюзикле на протяжении трех месяцев, и когда после спектаклей выходил к публике, никто не мог поверить, что я – это и есть тот самый Квазимодо! Значит, не зря я так долго и мучительно вживался в непростой образ страдающего горбуна, прорабатывал и оттачивал каждый жест.

Было время, когда вы пели в метро, работали на виноградниках, в магазине одежды, даже были мусорщиком...
– Все это – бесценный опыт, который и помог мне в итоге осуществить свою мечту и стать артистом. Признаюсь, будучи подростком, я хотел заниматься археологией. В юности я не читал ни комиксов, ни романов, зато штудировал толстые фолианты о жизни племен майя и инков. Просто считал, что археология – это не только раскрытие новых цивилизаций, но и встреча с прошлым. Потом я немного занимался психологией и эзотеризмом. Возможно, это и стало бы моей профессией, но как-то, когда мне было 25 лет, ко мне в баре подошел мужчина в темных очках и сказал: «Я хочу взять вас в свой новый мюзикл...» Это был Люк Пламондон – один из самых известных французских либреттистов и поэтов-песенников.

И вот вы уже получаете три приза Music Awards за роль Квазимодо, выпускаете синглы и диски, ездите на гастроли…
– О таком повороте я и мечтать не мог, ведь за четыре года до «Собора Парижской Богоматери» я был никому неизвестен. Все, что произошло – величайший подарок судьбы!

Ваша одиннадцатилетняя дочь Эмили видела легендарный мюзикл с вами?
– Много раз! Но впервые увидела, когда была еще совсем крохой. Мои родители показали ей его на DVD. Меня удивила и порадовала ее реакция: на ее лице было столько эмоций! И когда ее бабушка, моя мама, показывая на Квазимодо, сказала: «Смотри, вон поет твой папа», Эмили очень удивилась: «Это чудовище – мой папа?» Но потом она меня, конечно, узнала. По голосу, наверное.

Что для вас сегодня важнее: работа или все-таки личная жизнь?
– Я стараюсь отделять одно от другого. Например, на своей родине в канадском Квебеке стараюсь работать мало, тогда как в Европе тружусь за десятерых. И когда я возвращаюсь в Канаду, становлюсь настоящим примерным семьянином, с удовольствием провожу время с дочерью, родителями, сестрой…

Сценический псевдоним «Гару» можно перевести как «Волк-оборотень». А настоящим именем – Пьер – кто вас сегодня называет?
– Прозвище Гару закрепилось за мной лет с 13, по-моему. А со временем и вовсе стало сценическим псевдонимом. В детстве я был немного диким, что ли. Знаете, у всех подростков бывает такой непростой переходный период. Но что-то от волка во мне определенно есть. Я люблю ночью слушать ноктюрны и подпевать, глядя на луну (смеется). А Пьером зовут меня только моя мама, сестра и банкирша. Мой отец называет меня просто «сын».

ГАРУ В ЦИТАТАХ

После концерта мне хочется видеть людей. Стараюсь выйти им навстречу, но я их не вижу! Я вижу только бумагу и ручки. Я едва успеваю дать один автограф, как у меня под носом оказывается уже восемь открыток!

Часто спрашивают, как я работаю над голосом. Я не обращаю на него внимания. Иногда выпиваю стакан виски перед выходом на сцену, чтобы разогреть связки.
И никаких американских сигарет – только канадские. Мое пение – крик эмоций, поэтому мои голосовые связки стали крепче. Мне нравятся голоса Рея Чарльза и Джо Кокера